Признания новобрачного - Страница 56

— Можешь взять их себе, — пробормотала Джастин сонным голосом, чувствуя, что у нее закрываются глаза.

— Понимаю, тебе не нравится, что они притягивают к тебе все взгляды. Поэтому ты прячешь их под уродливыми чепцами.

Джастин вздохнула.

— У меня не такие уж плохие чепцы. Но ты прав, мне не нравится цвет. Когда я была ребенком, кузены не уставали меня дразнить, а когда стала старше, некоторые джентльмены из высшего общества вели себя точно так же. И все постоянно гадали, такой ли у меня взрывной характер, как волосы.

— Идиоты, — буркнул Гриффин.

— Я тоже так решила, — сказала Джастин, — и все остальное время стала подпирать стенки на всех светских мероприятиях, стараясь слиться с обоями. Последнее, к чему я стремилась, это привлечь к себе внимание.

Гриффин положил щетку на столик и аккуратно разделил копну волос на три части.

— Но почему? — спросил он и принялся аккуратно заплетать косу.

Джастин несколько секунд изучала его отражение в зеркале.

— Где ты научился работе горничной?

Гриффин усмехнулся.

— Есть лишь очень немногое, чего я не знаю о женском туалете, Джастин.

Она насупилась.

— Могу себе представить.

— Вряд ли, дорогая жена. Но ты не ответила на мой вопрос: почему ты в отличие от других девушек не хотела привлекать к себе внимание? Ты очень привлекательна. По-моему, все эти светские красотки, не имеющие мозгов, мизинца твоего не стоят.

Комплимент доставил Джастин неожиданное удовольствие, но она посчитала целесообразным не говорить об этом.

— Отец привлекал к себе куда больше внимания, чем необходимо. Для шпиона он слишком бросался в глаза. Правда, хотя это может показаться странным, яркая внешность и нестандартное поведение ему помогали. Дядя Доминик всегда повторял, что папа ведет себя настолько экстравагантно, что никто не поверит в его принадлежность к «Интеллидженс сервис». Но ни мой брат, ни я не стремились к общему вниманию. Слишком много людей сплетничали об отце и его выходках.

— Но ведь твоего отца часто не было в Лондоне, разве не так?

Он наклонился и выбрал ленту из числа лежащих на столе. Джастин спиной чувствовала тепло его тела, а когда ее плеча коснулась большая сильная рука, внутри все вздрогнуло и перевернулось.

Нервы, сказала она себе.

— Да, но моя тетушка была не лучше, — сказала она, старательно игнорируя непонятные ощущения. — Она была артистической натурой, придерживавшейся весьма радикальных взглядов. — Джастин мысленно вернулась в шумные салоны, полные; художников, артистов, писателей, в общем, всех тех, кого ее дедушка называл ненужными людьми. — Не то чтобы тетю Элизабет нельзя назвать хорошей и доброй женщиной, но жить с ней было невозможно.

Она встретилась с глазами Гриффина в зеркале. Он завязал косу лентой и удовлетворенно оглядел свою работу.

— Это, наверное, покажется мелким, но я всегда жила в страхе, что, оказавшись в приличном обществе, она скажет что-нибудь возмутительное. Дедушку она доводила до безумия.

— Ты говоришь об отце твоего отца?

— Да. Дед ненавидел сплетни и не терпел даже намеков на скандальное поведение. Дядя — теперешний виконт — тоже не допускает ничего непозволительного. Впрочем, его нельзя винить — у него несколько дочерей на выданье.

Дядя Мэтью наверняка отнесется к ее замужеству как к ужасному мезальянсу, который плохо скажется на семье. Ей не хотелось даже думать о беседе с дядей на эту тему, которую ей рано или поздно все равно придется выдержать. Хорошо бы его не хватил удар.

Гриффин легко усмехнулся.

— Полагаю, твой дядя будет в восторге, узнав, за кого ты вышла замуж.

Джастин передернулась.

— Конечно, он будет недоволен, хотя ты ни в чем не виноват.

— Ужасно. Полагаю, я это как-нибудь переживу. Однако все эти разговоры не стоят бессонной ночи. Тебе пора ложиться.

Опустив руки на ее талию, Гриффин легко поднял свою новоявленную супругу и поставил ее на ноги. Джастин не успела даже опомниться. Он вроде бы не был ни крупным, ни мускулистым, но поднял ее без малейших усилий, хотя она вовсе не была пушинкой. Вероятно, он все же был сильнее, чем казался.

Когда он деловито начал расстегивать пуговицы на спине платья, Джастин резко развернулась.

— Что ты делаешь?

— Расстегиваю платье. А потом намерен развязать твой корсет, — терпеливо сказал он. — Кто-то же должен это сделать. Если ты, конечно, не собираешься спать в одежде. — Гриффин взял ее за плечи и снова повернул спиной к себе. — Не устраивай шум из-за пустяков. Ты ведь взрослая зрелая женщина. Я точно знаю.

Джастин, не выдержав, показала язык его отражению.

— Очень зрелая, — добавил он.

Она замерла и не шевелилась, пока он расстегивал платье и расшнуровывал корсет. Гриффин не устраивал из этого действа представления, и она расслабилась, подчиняясь его опытным рукам. Для человека, способного возбудить ее одним прикосновением или даже взглядом, он был настроен слишком уж миролюбиво. В таком поведении на первый взгляд не было смысла. Помимо того, что он, наверное, все же хотел видеть ее в своей постели — хотя это, по убеждению Джастин, была автоматическая реакция на любую женщину моложе шестидесяти лет, попавшую в поле его зрения, — он, похоже, ничего от нее не ждал. Ну а если ему захотелось позаботиться о ней — что ж, пускай.

— Иди, — сказал Гриффин и подтолкнул ее в направлении разноцветной китайской ширмы, стоящей в углу. — Переоденься, и я уложу тебя в постель.

Джастин оглянулась.